Все дороги вели на Ветку

В 70-х годах на Северном автовокзале работал один очень ловкий и очень умный карманник. Звали его не то Коля, не то Петя, что, в принципе, неважно: для вора главное – кличка, и в кругу специалистов его знали как Щавеля. Работа у него была тонкая, хотя внешне и простая: он пристраивался в хвост очереди за билетами и, пользуясь тем, что внимание людей в этом толковище рассеяно, изымал у них кровно заработанные деньги. Профессионал Щавель был что надо: карманник – элита воровского мира, об этом еще Глеб Жеглов говорил, и за все долгие годы, что Щавель оперировал на Северном, он так и не попался. Поймали его совсем в другом месте и совсем не по тем уже делам…

В те времена, в 70-х и начале 80-х, Северный считался главным автовокзалом города. Как свидетельствует официальная статистика, с 25 его платформ ежедневно могли уехать 2 тысячи граждан. Автобусное сообщение было востребовано и сравнительно дешево, а север области, плотно заселенный, поддерживал с Донецком высокий уровень взаимной миграции. Проще говоря, толпы на Северном скапливались огромные, карманнику было среди кого ротозеев поискать.

«Для удовлетворения многочисленных потребностей»

До 1961 года автобусы на север области отправлялись с автостанции, располагавшейся в районе Крытого рынка. Она не была ни благоустроенной, ни достаточно оборудованной, ни удачно расположенной. Наконец, власти приняли решение – устроить специальный автовокзал. Для него отвели одно из промышленных зданий  на Ветке, в конце улицы Университетской. В газете «Социалистический Донбасс» за 21 июля 1961 года читаем: «Недавно в Сталино на Университетской улице, 131 рядом с автозаправочной станцией открылся Северный автовокзал. Здесь имеются комнаты матери и ребенка, камера хранения, справочное бюро, касса предварительной продажи билетов. Открытие нового автовокзала позволит значительно разгрузить Южный автовокзал и улучшить пассажирское движение».

Итак, новый вокзал возник посреди старого поселка. Вокруг цивилизация представала еще в самом грубом виде. Рядом (там, где сейчас – длинный дом с магазином «Фокстрот» на первом этаже) шел частный сектор с домами на несколько хозяев. В другом направлении – в юго-западном, если уж оперировать точными данными — прекрасно просматривался копер и терриконы шахты № 8 «Ветка». Шахтерской площади еще не существовало и в помине – тут был обычный перекресток дорог без всяких подземных переходов и переездов. Не существовало и Киевского проспекта. Сразу за автовокзалом шла насыпь с железнодорожной веткой промышленного назначения. А еще там ходил трамвай 1-го маршрута.

Северный вокзал изменил все. В путеводителе по Донецку за 1966 год (автор – М.Альтер) уже видим описание Шахтерской площади: «Застроена площадь крупными жилыми зданиями, среди которых одно высотное. Первые этажи всех зданий отведены под крупные продовольственные, хозяйственные и галантерейные магазины, кафе и закусочные, предприятия бытового обслуживания. Это сделано для удовлетворения потребностей многочисленных пассажиров. Построенное несколько лет назад здание автовокзала значительно расширяется и реконструируется. Оно стало втрое больше…»

Ну, а теперь – об этом «построенном здании».

Летящая простота

Одним из авторов его был известнейший донецкий архитектор Георгий Навроцкий. Вместе с ним над проектом работали В.Проценко и В.Спусканюк. Тогда, в начале 60-х, в среде советских градостроителей еще гремели отголоски борьбы со всякими «излишествами нехорошими». Дома призывали проектировать без выкрутасов, без лепнины и балясин, просто и строго. Именно таким и получился Северный. Никаких загогулин, все прямо и конкретно: огромные плоскости стекла, четкие очертания, светлый – летящий, звенящий — облик.

Но, при всем кажущемся примитивизме, в нем таки содержалась некая концепция. Поскольку строился центр автотранспорта, формы вокзала, по замыслу архитекторов, должны были вызывать ассоциации с автомобилем. Это нашло отражение даже в выборе облицовки: здание покрыли железной плиткой с белой эмалью, имитируя технологию, используемую при нанесении краски на машины.

Материал для постройки использовался самый обычный – кирпич, штукатурка. Но здание получилось, по тем временам, нестандартное и действительно в чем-то перекликавшееся с динамикой автомобильного порыва.

Появление Северного навсегда изменило жизнь Ветки: из глухой окраины она вдруг превратилась в непосредственное преддверие центра. Новый автовокзал потребовал площадь – и она вскоре появилась, вокруг нее вырос современный квартал: лицо города не должно быть разочаровывающим. А после того, как на площади поставили статую шахтера с куском угля в руке, она и вовсе стала знаковым местом Донецка.

Свет и тени

Часть Ветки, прилегающая к Северному автовокзалу, далеко не сразу цивилизовалась. За парадным фасадом, за качественными пятиэтажными зданиями скрывалось непрезентабельное старье. В закоулках тогдашнего поселка (на месте многоэтажного микрорайона между Университетской и улицей Батищева) вовсю цвел криминал, с появлением вокзала явно оживившийся. Воры и перекупщики краденого могли «приначить» в здешних укромностях то, что смогли утянуть у пассажиров.

Официальной ночной жизни в советском Донецке не было. Но возле Северного района в темное время суток жизнь не прекращалась. Тут дежурили бригады грабителей. Автобусы прибывали до поздней ночи, и в темноте взять приезжего на «гоп-стоп» не представляло слишком большой сложности. Милиция, конечно, контролировала территорию, но преступный элемент строил свои операции с учетом этого фактора.

В общем, появление Северного автовокзала принесло городу не только благо.

Впрочем, позитива с ним связано, конечно, все-таки больше. Помимо нормализации транспортных потоков, он создал для дончан еще один очаг современной жизни. На Северном функционировал ресторан, пользовавшийся популярностью из-за дешевизны и необычной планировки. Находился он на втором этаже, был открытым – за перилами, служившими ему ограничительным барьером, начиналось открытое пространство огромного кассового зала. Свесившись через перила, можно было увидеть, как внизу кипела вокзальная жизнь с очередями и перебранками, этот шум и гам временами перекрывался объявлениями диктора. Все это могло создавать неуют – но прежде всего создавало колорит. В ресторане на Северном очень любили обедать торговые работники из магазинов, расположенных вокруг площади.

«Стены разрушаются, стекла полопались…»

В начале 60-х о пробках на дорогах знали разве что как об атрибуте загнивающего капитализма. Никто не думал, что автобусам, стартующим с Северного, будет сложно выбраться из города. К концу 80-х эта проблема обозначилась, причем в такой степени, что пришлось решать ее радикально. Так появился Путиловский автовокзал, сделавший Северный анахронизмом. И в 1995 году его закрыли.

Вот что писал по этому поводу «Вечерний Донецк» в номере от 2 декабря: «Со вчерашнего дня прекратил свою деятельность Северный автовокзал… Директор областного объединения автобусных станций Л.Соловей говорит: «30 лет не производился ремонт здания вокзала – стены разрушаются, плитку нужно менять, теневые навесы нуждаются в реконструкции, стекла полопались. Словом, здание – в аварийном состоянии и в любую минуту могло произойти ЧП». По мнению специалистов, ремонт здания Северного автовокзала может растянуться лет на пять. Что будет там потом – никто пока еще не знает. Но есть предположения, что на это здание положили глаз некие коммерческие структуры».

Мы-то теперь точно знаем, что «там было дальше» — огромный магазин секонд-хенд, куча маленьких магазинчиков и контор. Первоначальную автотранспортную репутацию поддерживала только штаб-квартира «Шериф-тура», возле которой клубились автобусы для дальних перевозок (Киев, Днепропетровск, Львов). Так было довольно долго. Но три недели назад Северный приказал долго жить. Развалили его необыкновенно быстро – действительно, все обветшало…

Михаил Георгиевич Навроцкий, сын проектировщика этого здания, сам известный архитектор, комментирует смерть Северного философски: «Как деды в чем-то мешают жить своим внукам, так и здания, ими построенными, тоже со временем становятся обузой. Все устаревает и перестает вписываться в новую эпоху, тут уж ничего не поделаешь…»